Если вы хотите лучше научиться любви, вам надо начать с друга, которого вы ненавидите
Имею право на следующее: цитировать, угадывать, переживать, репетировать собственную смерть, строить догадки. И загадки.
Имею право быть несчастным, холодным, одержимым всеми эмоциями на свете, страдать, ликовать, писать пафосные истерические письма (потом самому же над ними смеяться и гордо воротить аристократическую морду от собственных побуждений помириться), рушить связи, неприкрыто и изыскано хамить, ломать ненужные мелкие предметы в порывах ярости, болеть гриппом, передвигать мебель, думать про свою мать плохо и обожать ее одновременно, черкать в блокноте, вспоминать прошлое, представлять ужасно безысходное будущее, проворачивать в голове наполеоновские стратегии, нарушать правила дорожного движения, носить очки, не соответствующие остроте зрения и внешности - неуклюжие, гадкие, дешевые очки. Одеваться при этом дорого и элегантно; носить газовое оружие рядом с ингалятором, и если очень захочется - подкрашивать на висках седину. Имею право представить себе совместно проживание с разными женщинами, и даже жить с ними, оставаясь при этом моногамным почти до неприличия; будоражить фантазию образами тоже никто не запретит. И быть бездушным. Смеяться и тайно, и явно. И спорить. И много чего еще.
Но не хочется.
Только удаляю одного за другим персонажей (потому что я умолял вернуться, но меня не слышали.Потому что умолял как скотина, выпендриваясь, точно принц датский), и как подопытная крыса ищу пути новые. Пока с трудом, но если прорыть в коре головного мозга дырку от одного полушария к другому, то, возможно, взаимосвязь выход найдется...
Йонна говорила, что любит, когда мужчины надменны и даже злы, а не размазаны по стенкам собственных внутренностей, что, собственно, со мной и делается
Я анализирую. Что еще можно сделать. Надменность тоже никто не запретил. Вот тольколедяными очень холодными губами я умел целовать только Яну. И при этом примерзать к ее раскаленно-огненному почему-то совсем другим местом - сердцем.
читать дальше
Но я даже глаза ее забыл, не то, что прочее... Не она, стало быть.
А ответ тем временем выпрошен у Всевышнего и Разума
Я решаю, что с этим делать, выстраивая конституцию. Собственных прав на...
Имею право быть несчастным, холодным, одержимым всеми эмоциями на свете, страдать, ликовать, писать пафосные истерические письма (потом самому же над ними смеяться и гордо воротить аристократическую морду от собственных побуждений помириться), рушить связи, неприкрыто и изыскано хамить, ломать ненужные мелкие предметы в порывах ярости, болеть гриппом, передвигать мебель, думать про свою мать плохо и обожать ее одновременно, черкать в блокноте, вспоминать прошлое, представлять ужасно безысходное будущее, проворачивать в голове наполеоновские стратегии, нарушать правила дорожного движения, носить очки, не соответствующие остроте зрения и внешности - неуклюжие, гадкие, дешевые очки. Одеваться при этом дорого и элегантно; носить газовое оружие рядом с ингалятором, и если очень захочется - подкрашивать на висках седину. Имею право представить себе совместно проживание с разными женщинами, и даже жить с ними, оставаясь при этом моногамным почти до неприличия; будоражить фантазию образами тоже никто не запретит. И быть бездушным. Смеяться и тайно, и явно. И спорить. И много чего еще.
Но не хочется.
Только удаляю одного за другим персонажей (потому что я умолял вернуться, но меня не слышали.
Я анализирую. Что еще можно сделать. Надменность тоже никто не запретил. Вот только
читать дальше
Но я даже глаза ее забыл, не то, что прочее... Не она, стало быть.
А ответ тем временем выпрошен у Всевышнего и Разума
Я решаю, что с этим делать, выстраивая конституцию. Собственных прав на...